Из цикла «Спасение Торы из огня Катастрофы», темы: Провидение, Политика, Йехезкель Ляйтнер, Спасение жизни, Литва, Советский Союз
Целыми днями до поздней ночи люди стояли в очереди, которая опоясывала все здание и вела вверх по лестнице в Управление Народного Комиссариата Внутренних Дел города Вильно — секретную полицию коммунистов. Работа здесь кипела до двух часов ночи: выдавались выездные визы — небывалый случай в России, где прежде эти драгоценные документы даровали лишь избранным. Но сейчас “враги государства” буквально осаждали НКВД! Не раз комиссар грозился “перестрелять всех буржуазных паразитов у той самой стенки, вдоль которой они выстроили свою очередь”. Горы бумажных рублей высились на столах — налоги за бесценные документы, называемые так невзрачно, “выездные визы”, а на самом деле дарующие спасение. Выдача разрешений на отъезд была неслыханным в истории коммунистического режима.
— Сволочи, вам меня ни капельки не жалко! — кричал начальник городского управления НКВД товарищ Шлоссберг. — Хоть бы пожалели тогда остальных товарищей, которые сидят на работе заполночь, и ради кого? — ради каких-то кровопийц и паразитов!
Трудно было поверить, что в Вильно сталинский железный занавес вдруг ни с того ни с сего получил пробоину. Покинуть “советский рай” не разрешалось никому, дабы, не дай Б-г, мир не узнал правду о жизни в стране. По этой самой причине основной принцип советской политики и внутренней пропаганды гласил, что желание покинуть коммунистическую родину равносильно предательству. Что же теперь, в Вильно, привело к столь резкому повороту в политике Советов?
34
Судя по информации, просочившейся из руководящих кругов только что возникшей Литовской Советской Социалистической Республики, марионеточное коммунистическое правительство превратило прием желающих уехать в акт национальной гордости и поднятия престижа. Гостеприимство по отношению к беженцам из потерпевшей поражение Польши — как это преподносилось русским хозяевам — повышало авторитет Литвы в глазах остального мира. Кроме того, миллионные дотации, поступавшие из-за границы для поддержки еврейских беженцев, значительно укрепили бюджет республики. Литовские гордость и тщеславие требовали поэтому спасти польских беженцев от сибирских лагерей; это было бы издевательством над достойным поведением крошечной Литвы, руководимой мотивами человеколюбия.
В Москве, по сведениям, полученным из надежных источников, были поражены необычайной настойчивостью своего нового вассала и уступили требованиям выпустить из страны тех, кто желает уехать.
Как только эта просьба была удовлетворена, около двух тысяч человек шагнули сквозь пролом в железном занавесе. Люди по всей России смотрели на них, как на инопланетные существа — настолько нереальной была возможность покинуть Советский Союз.
Чтобы понять масштабы этого чуда, надо вспомнить тогдашнюю жизнь коммунистической России, откуда в 1920-е и 1930-е годы удалось выехать лишь считанным счастливчикам, да и то при весьма необычных обстоятельствах. Например, рабби Калманович смог достать разрешение на отъезд отца, лишь получив для него с помощью американского сенатора место в делегации, во главе которой советский министр иностранных дел М. Литвинов направлялся в Америку.
Еще один пример такого рода — необычное избавление предыдущего Любавичского Ребе Йосефа Ицхака Шнеерсона. После того, как за религиозную пропаганду его приговорили сначала к расстрелу, а затем к длительному тюремному заключению, он был вдруг освобожден благодаря исключительному стечению обстоятельств. После большевистской революции Россию бойкотировал весь мир. Первой попыткой пробить изоляцию стал договор о торговле с небольшой соседней Латвией. Член сформированной для подписания этого договора латвийской парламентской делегации Мордехай Дубин был последователем Любавичского Ребе и сумел добиться его освобождения. Вот как случилось, что соглашение, имевшее важное значение для Советского Союза, помогло покинуть эту стран} раву Шнеерсону.
Таким образом, неудивительно, что беженцев-путе шественников, рассказывающих о массовом исходе ев реев из Советской России, встречали с крайним удив лением и недоверием.
Рав Александр Кац,
из цикла «Еврейские мудрецы»
Раби Шимон удостоился того, что изучал Тору на равных со своим великим наставником: в Мишне приведено множество дискуссий и законодательных споров между ним и р. Акивой
р. Ури Калюжный
Когда евреи объединяются, они могут потребовать даже у самого раби Шимона бар Йохая спуститься к ним и выполнить их просьбы.
Рав Моше Вейсман,
из цикла «Мидраш рассказывает»
Сборник мидрашей о недельной главе Торы
Журнал «Мир Торы»,
из цикла «Еврейские притчи»
По материалам журнала «Мир Торы»
Рав Реувен Пятигорский,
из цикла «Великие раввины»
Реувен Пятигорский о рабби Шимоне бар Йохай
Рав Реувен Пятигорский,
из цикла «Понятия и термины Иудаизма»
По материалам газеты «Истоки»
Рав Моше Ойербах,
из цикла «История еврейского народа»
В 3898 (138) году, после смерти Адриана римским императором стал умеренно настроенный Антонии Пий (Пий Благочестивый). Преследования евреев постепенно прекратились
Рав Элиягу Вугенфирер,
из цикла «Недельная глава Торы»
Рав Исроэль-Меир Лау
Смысл и обычаи наступающего дня.
Рав Элияу Ки-Тов,
из цикла «Книга нашего наследия»
Тридцать третий день счета Омера
Рав Арье Кацин
Как заслужить прощение? Этот вопрос занимает многих евреев в преддверии Дня Прощения — Йом Кипур. Даже те евреи, которые не знают молитв, считают своим долгом прийти в синагогу хотя бы раз в году в Йом Кипур. Великий смысл Судного Дня заключается в том, что этот день мы учимся прощать. «Того, кто прощает людей, прощают на Небесах», — учит Талмуд.
Рав Реувен Пятигорский,
из цикла «Понятия и термины Иудаизма»
В книгах написано, что день смерти пророка Моше был траурным, потому что Моше оплакивал свою кончину, убедившись, что ему не дано войти в Святую Землю